А теперь обратимся ещё к одной удивительной картине кисти современника Левицкого – Владимира Лукича Боровиковского.
Портрет Марии Лопухиной.
В 1797 году широко известный в России портретист Владимир Лукич Боровиковский, писавший в то время портрет императорской семьи, получает новый заказ. Егермейстер при дворе Павла I пожелал запечатлеть на века образ своей прекрасной невесты - восемнадцатилетней графини Марии Ивановны Лопухиной.
Графиня Мария Ивановна Лопухина, в девичестве Толстая, была старшей дочерью графа Ивана Андреевича Толстого и Анны Федоровны Майковой. Граф Толстой служил в Семеновском полку сначала сержантом, потом бригадиром, и, наконец, дослужился до генерал-майороа. И, кроме того, был предводителем Кологривского дворянства.
Мария Ивановна была не единственной дочерью в семье, у нее было 4 сестры: Вера, Анна, Александра, и Екатерина. Были у Марии и два брата: Фёдор и Петр.
Самой необычной личностью в этой семье был Федор Иванович Толстой, старший брат Марии, по прозвищу «Американец», скандально известный современникам своими дуэлями и приключениями.
Существует легенда, что однажды он пытался стреляться даже с самим Пушкиным. Однако, великий поэт неожиданно начал есть черешню и с невозмутимым видом выплевывать из неё косточки. Этим он совершенно охладил пыл американца, которому для ощущения полного триумфа были необходимы смятение и страх соперника. Этот знаменитый эпизод Пушкин позднее использовал в сюжете повести "Выстрел".
Однако, бог с ними, родственниками, речь не о них, вернёмся к портрету Марии Лопухиной. Он стоит наособицу в галерее портретов известного портретиста В.Л.Боровиковского. Что же так приковало к ней внимание? Попробуем разобраться.
На картине изображена молодая девушка, чуть облокотившаяся на парапет, что придает ее позе некую расслабленность и задумчивость. Гибкая, мягкая линия ее силуэта напоминает античные скульптуры. Складки ее платья, подобные одеждам античных богинь, усиливают это впечатление. Нежные и мягкие черты её лица, пожалуй, не соответствуют идеальным канонам красоты, но зрителя пленяет её образ, полный естественности и гармонии.
В картине улавливается соотношение деталей, их связь с образом девушки . Ее нежность подобна нежности лежащей рядом розы, вьющиеся волосы напоминают курчавость кроны стоящего позади дерева, изгиб фигуры Лопухиной в точности повторяет наклон молодой березки, виднеющейся вдали.
Безусловно, картина не была написана на природе, пейзаж смоделирован самим художником. Окружающая Лопухину природа как будто «собрана по частям». Это не парк, ведь на заднем плане отчетливо виднеются колосья ржи и голубые васильки, в точности повторяющие цвет пояса на платье. Но и не поле, иначе, откуда бы взялись дикие лилии, растущие в тени дерева.
Весь пейзаж создан искусственно, быть может, для того, чтобы подчеркнуть многообразие качеств Лопухиной - внешних и внутренних. Он перекликается с образом девушки, обозначая гармоничное слияние её чистой души с самой природой. А лилии и розы, цвет которых перекликается с шарфом, подчёркивают изысканность, нежность и грациозность Марии Лопухиной. Кроме того, детали пейзажа могли носить и символическое значение. Лилии – символ чистоты и невинности, розы – символ расцвета и супружества. ( В древнем Риме осыпали лепестками роз и фиалок ложе новобрачных. Роза была атрибутом Венеры-Урании — богини возвышенной любви и честного брака). Подобный «винегрет» был вполне в духе классической живописи, и был передан по наследству рококо и сентиментализму, ярким представителем которого и был Боровиковский. Лилии и розы к тому же считались с давних времён цветами Девы Марии.
Но образ Марии Лопухиной далёк от религиозных ассоциаций. Одни видят в нём тщательно замаскированную, точнее даже, завуалированную сексуальность, другие –образ невинного очарования юности, но не беззаботный, а наполненный скрытым смыслом. Прелестная, легкая юная красавица смотрит на нас со странной, «нераскрывшейся» улыбкой, а глаза её серьёзны и печальны.
При взгляде на эту картину возникают противоречивые чувства, выражение лица графини как будто меняется: то девушка смотрит на тебя с аристократическим высокомерием, то по-детски беззащитно и трогательно.
Неудивительно, что девушка произвела на сорокалетнего художника сильное впечатление. Он написал портрет, показывающий глубину и сложность внутреннего мира Марии Лопухиной, написал так проникновенно, что её образ волнует нас до сих пор.
В.Л.Боровиковский. Автопортрет
Вскоре после того, как портрет был написан, Мария вышла замуж за Лопухина. Увы, их брак оказался бездетным и несчастливым, а через несколько лет, в 1803 году Мария Лопухина скоропостижно умерла от чахотки… Девушке было всего 24 года.
Наслышанные о ее красоте и печальной участи представители света, которые не были прежде знакомы с нею лично, стали осаждать дом родственников Лопухиной (сначала - вдовца, потом - племянницы), чтобы увидеть прекрасную Марию хотя бы на портрете. И, представьте, многие из юных романтических посетительниц вскоре также заболевали чахоткой и скоропостижно умирали. Назывались цифры до десяти молодых дворянок.
О портрете Лопухиной пошла страшная молва... По слухам, умершая смотрела с холста настолько реалистично, загадочно и живо, что люди стали воображать, что ее отец, магистр масонской ложи, а также известный мистик, граф Иван Толстой, заманил душу дочери в её портрет. Но никакой мистики в этом, безусловно, не было. Просто чахотка в те времена была довольно распространённой, и, увы, практически абсолютно неизлечимой болезнью.
Племянница Лопухиной вскоре стала супругой московского губернатора. Чтобы прекратить все разговоры о вредном влиянии изображения портрета на здоровье московских невест, портрет Марии Лопухиной был «сослан» подальше от людских глаз и пересудов, в загородное имение губернатора.
Только спустя почти 80 лет портрет был куплен известным меценатом и коллекционером П.М.Третьяковым, совершенно случайно увидевшим его в этом имении. После приобретения Третьяковым картины, слухи о её мистическом воздействии окончательно рассеялись.
В 1885 году поэт Яков Петрович Полонский написал бессмертные строки, посвящённые образу Марии Лопухиной.
Она давно прошла, и нет уже тех глаз
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье — тень любви, и мысли — тень печали,
Но красоту её Боровиковский спас.
Так часть души ее от нас не улетела,
И будет этот взгляд и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать,
Уча его любить, страдать, прощать, молчать.»